Дело было 40 лет назад. В 1979 году в Пермь на гастроли приехал Цирк на Цветном бульваре с самим Юрием Никулиным. Время было другое. В телевизоре было всего две программы. Ночного телевидения не существовало. Культурная жизнь была совсем иной, и по популярности Юрий Никулин в те годы намного опережал лучших советских актеров и всех политиков вместе с дорогим Леонидом Ильичем Брежневым.
Билеты в цирк распределяли через профсоюз. Папа был председателем профкома, по сегодняшнему — блатным. До областного центра было ехать 4 часа, и чтобы туда попасть, мы выехали рано утром. После представления отец отвез всю семью в зоопарк, а сам вернулся в цирк с большим свертком…
Батя был восточным человеком, и умел убеждать. Представившись, он прошел за кулисы, зашел к Никулину и сделал актеру необычный подарок: военную каску из музея Лысьвенского металлургического завода. Он попросил его выступить у нас на заводе. Бывший фронтовик с восторгом принял подарок, и не смог отказать. Для людей его поколения «лысьвенская каска» значила очень много…
В следующий понедельник за ним отправили профкомовскую «Волгу». Артист еще не приехал, но зал уже был переполнен. Наша семья раздевалась в кабинете директора дворца, когда в приемную зашел невысокий человек полностью завернутый в шарф. Когда он разделся, в то, что выступление произойдет, наконец, поверили все. Мне было 10 лет. Отец подвел меня к Нему, тот спросил, как меня зовут, пожал руку, вынул из-за пазухи фотографию и подписал мне.
Он быстро перекусил, тем временем началась демонстрация короткометражных фильмов Гайдая с его участием. Через 20 минут он вышел на сцену и начал «травить» анекдоты про Вицина, себя и Моргунова. Зал валялся от хохота, а Никулин с совершенно серьезным видом два часа рассказывал о себе анекдоты, о кино и цирке, пел песни. В перерывах показывали другие фильмы с его участием.
В зале было много тех, что в годы войны непосредственно производил военные шлемы, работая с 14 лет, по 12 часов в день, без выходных, выпуская в смену по 2 тысячи касок. В годы войны на заводе было сделано больше 10 миллионов касок. Из специальной стали, особо прочной, выплавляемой здесь же на заводе.
Старики вспоминали, что на заводе тоже свистели пули. Ежедневно в заводском ОТК — в тире из винтовок расстреливали по пять-шесть касок из каждой партии. Если на каске оказывались вмятины более трёх миллиметров, партия полностью шла в переплавку.
Режим работы военного завода тех лет — слабо отличался лагерей, которыми сегодня пугают писатели. Военная дисциплина: пятиминутное опоздание на работу наказывалось урезанием (700 граммов на день) хлебной карточки. Опоздание на двадцать и более минут каралось четырёхмесячным тюремным сроком. Чем это отличалось от тех же лагерей? Но именно так работали все военные заводы. В цехах были похоронные бюро: случалось уставшие подростки засыпали прямо на дымившихся кучах шлака и умирали, отравившись угарным газом.
Позднее шутили, что испытания солдатских касок в годы Войны на заводе проводили так, что одевали случайные каски на головы директора и главного инженера — и стреляли по головам. У людей на Урале особое чувство юмора.
На той встрече Никулин сказал: «Я до сих пор помню вашу Лысьвенскую каску, вы не поверите, но она трижды спасала меня от неминуемой гибели. Честное слово! Память о ней во мне каждый раз сопровождается, отвратительным визгом, который издаёт пуля, ударившись о что-то непробиваемое…»
Такая история. Такие традиции. Сегодня у нас на заводе делают эмальпосуду. Многие скажут — прошлый век. Но это традиционный сегмент нашего быта. И забавно, что сегодня в Европе возвращается мода на такую посуду. Она оказывается не просто надежной. Но и очень безопасной. Эмаль — это стекло, которое химически инертно. В отличие от любой другой посуды, в ней можно не только готовить, но и хранить пищу. Стандартные тесты на химическую стойкость эмали в кислотной и щелочной средах — такие, что их не может пройти никакая нержавейка. И наша эмаль — это продолжение традиций нашей каски.
А насчет кухонных плит «Лысьва» у нас в городе любимая шутка такая:
Мол, давным-давно, в старину, старики сказывали… испытания плиты «Лысьва» проводили так: брали обычный советский танк заливали в него полный бак солярки, привязывали к нему плиту «Лысьва» и пускали танк в тайгу: ну лес, ручьи, горы, типа там овраги, реки, болота, пни всякие…
Когда солярка заканчивалась — танк возвращался на базу, где проводили испытание плиты «Лысьва», заливали снова полный бак солярки, и снова отправляли этот танк в лес… И так далее… Короче, первым из строя выходил именно танк. Где-то на третьем — на четвертом танке могла сломаться плита.
Лет пятнадцать назад уже в двухтысячные — пришли на наш завод бандиты, или как сейчас говорят, инвесторы. Они пригласили столичных консультантов, те ходили по заводу неделю, что-то спрашивали, что-то считали. Наконец, собрали управленцев и сходу им: «Вы — типа, не умеете делать плиты». Уральские мужики — ну, мы же люди — то простые: «Ой- ля… а ведь действительно, никто же нас этому никогда не учил. Работаем по-старинке, так вы, люди образованные — научите…» — «У вас плита не ломается, а потребитель должен каждые 5-6 лет покупать новую плиту»…
Эту историю про плиту мы обычно заканчиваем тостом: тот случай, когда можно гордиться нашими родителями, нашей малой родиной — и тем, что время нас не меняет.