В самой России уже более 5 лет идет реформа гражданского законодательства, которое благодаря ей пополнилось ключевыми институтами из англо-саксонского права (например, опционным договором и правилами о возмещении потерь, являющимися аналогом английского института indemnity).
Это позволило оживить интерес бизнеса к сопровождению сделок по слиянию и поглощению (M&A) именно по российскому, а не английскому праву. Хотя заявлять о том, что местные компании перестали пользоваться услугами иностранных юристов при структурировании бизнеса или сопровождении сделок, весьма преждевременно. В то же время положительный эффект, вызванный реформой, очевиден. Подобные изменения сродни новым технологиям в производстве — их наличие дает конкурентное преимущество.
Защита для инвестора
Одним из приоритетов государственной политики является создание условий для развития инновационных компаний. Инвестиции в такой бизнес зачастую носят венчурный характер, но это не останавливает инвесторов, так как в случае успешной реализации проекта вложения будут окуплены с лихвой.
Однако специфика венчурного бизнеса влияет и на выстраивание отношений между инвесторами и идеологами проекта. С одной стороны, приглашенный «варяг» в лице топ-менеджера не может заменить автора проекта, который сам является высококлассным специалистом в своей области. Именно у идеолога, автора проекта есть видение того, в чем должен выражаться результат его трудов.
С другой стороны, для высокотехнологичных проектов объем инвестиций может составлять десятки и сотни миллионов долларов. Без привлечения крупного капитала многие из стартапов обречены на провал. Безусловно, инвесторы также вправе рассчитывать на справедливые условия защиты своих инвестиций.
Возможность для развивающихся компаний в сфере высоких технологий выпускать «суперголосующие» акции является одним из примеров справедливого баланса интересов сторон. Так, идеолог проекта, владеющий такими бумагами, сохраняет за собой право развивать бизнес и управлять им так, как он считает правильным, поскольку один его голос будет равен, к примеру, десяти голосам владельца обыкновенной бумаги.
Кроме того, владение «суперголосующими» акциями является хорошим средством от недружественного поглощения, так как наличие у враждебной стороны даже более 50% от общего количества размещенных бумаг не приведет к блокировке принимаемых идеологом решений.
В свою очередь, инвесторы-держатели других типов акций будут ограничены в возможности принятия решений, но зато они получат преимущество в части распределения дохода от бизнеса.
Только польза
Есть, конечно, и противники новой системы выпуска акций, которые предупреждают о возможном вреде миноритарным акционерам и злоупотреблениях со стороны эмитентов. Однако их доводы не выдерживают критики.
Во-первых, краеугольным камнем частного права является свобода договора, а также принцип «можно все, что не запрещено» (последний в России не очень-то работает). Другими словами, стороны вправе определить свои отношения так, как они этого хотят, если это не нарушает права других лиц и не противоречит основам правопорядка.
Однако у российских компаний отсутствует возможность предложить что-то, кроме банальных инструментов владения в виде обыкновенных и привилегированных акций. На примере венчурного бизнеса видно, что эти механизмы не являются удобными, что, в свою очередь, тормозит развитие технологических компаний в России.
Во-вторых, люди, вкладывающие средства в акционерный капитал, будь то институциональный инвестор или частное лицо, обязаны разбираться в вопросе.
Инвестиции в бизнес и управление им — это профессиональная сфера, требующая определенного уровня компетенции. Если же вы богаты, но ничего не понимаете в акциях и их видах, то наймите консультанта либо не инвестируйте вообще.
Иными словами, разговоры про возможные злоупотребления со стороны компаний, эмитирующих «акции-пустышки», которые потом начнут скупать пачками злоумышленники, чтобы продать их затем доверчивым вкладчикам, не имеют под собой основания.
Да, злоупотребления возможны в любой сфере и никакой правовой механизм не может дать окончательной защиты. Однако это не значит, что развитие права должно остановиться. Напротив, бум технологий и изменения в социальной сфере требуют адекватного отклика в правовом регулировании.
